Я покинул Мурманскую область почти 10 лет назад. Покинул не ту реальность, которую мы видим у Звягинцева. Хотя...
Городок наш, на фоне соседей, очень даже благополучный. Городки добытчиков, рыболовов и военных стали не нужны государству в новой экономической реальности 90-х, а атомные энергетики, все-таки, остались при делах. Нам свезло.
Забытые государством, а также сразу и Б-ом и дьяволом, остальные как бы остались вне времени. В отличие от средней полосы, где, мужику, чтобы выжить, достаточно хотя бы не пить, на Севере этого оказалось мало. Для выживания на Севере нужно иметь волю, золотые руки, надежду и веру. Край суровый, слабых не терпит.
И вот, после тяжелых 90-ых, перемоловших добрую половину жизней, во второй половине нулевых, благополучие путинской России докатилось и до этих мест. Поначалу казалось, сюда вернулся Б-г. Начали потихоньку ремонтировать дороги, подкрашивать жилые здания, госучреждения начали обретать казенную чистоту. В городках стала появляться молодежь, которая раньше единственной инвестицией в свое будущее считала билет на поезд до Петербурга.
Однако, до этих забытых мест дотянулось не столько благополучие путинской России, сколько ее властные, гипертрофированные проявления. Не Б-г вернулся в эти края, но дьявол в лукавой маске. Все обычное и привычное вам, в условиях Севера или умирает, или приобретает гипертрофированную форму в силу суровых условий. Так и пресловутая вертикаль, сама по себе беспредельная и ничем не ограниченная по всей России, на Севере становилась еще более беспринципной и жестокой, при этом существуя в условиях пусть суровых, но все-таки культурно-интеллигентских, ибо осваивать северные советские стройки ехали образованные интеллигенты-авантюристы.
Никто поначалу не заметил, как в нашем подъезде поселился священник с большой семьей. Кроткий и тихий, он молился и в советское время и в новое. Соорудил церквушку своими силами и помощью немногочисленных прихожан. Все его любили, пусть кто-то и молится иначе - на Севере живут не одни христиане.
Потом пришла большая церковь, соседа-бессеребреника сменил наглый и всюду вмешивающийся поп с харей, которого не интересовала ничья религия. А что? Его же подъезд. Его же приход. Глупец, совершенно убежденный в том, что монополия на истину у него. Отстроили ему большущий храм на средства богатого предприятия. Накупили машин.
Землю под церковь, правда, ни у кого не отнимали, на первый взгляд. Город отдал храму. Получается, отняли у всех?
Она и раньше принадлежала городу - в 90-м году там даже забили сваи и начали строить жилой дом. Пока строили дом, развалилась страна. Сваи пригодились через десятилетие для лощеной церкви. Поп до сих пор при делах.
Есть во всем этом что-то гнусное. «Левиафан» демонстрирует эту гнусность . «Левиафан» запугивает, навевает страх.
И страшнее всего не то, что в России снимают фильмы про несчастную и бесперспективную жизнь. Страшнее всего то, что после погружения в реальность такого фильма, возвращаясь обратно в свою жизнь ты видишь, что различий между созданной Звягинцевым реальностью и твоей жизнью не так чтобы много.
Сплав бесстыдства, глупой уверенности в своей исключительной правильности властных людей меня всегда поражал. В России же всегда действует некая магия кресел - стоит человеку занять ответственное кресло - он сразу становится посланником Истины на земле, перестает слышать любое иное мнение и считает себя адекватным и мудрым ответом на любой вопрос в последней инстанции. И совершенно неважно, идет ли речь о мэре, о главе ЖКХ, судье или прокуроре. Кресло все решает.
Режиссер Звягинцев утверждает, что «Левиафан» его - не о конкретном поселке, не о Мурманской области, не о России и не о Путине. Он - о людях, коих на земле уже 8 миллиардов. История маленького человека наедине с системой.
И тут, конечно, мастер лукавит. И мы простим ему это лукавство в жизни - ведь он не лукавил в своей картине.
Почему мастер лукавит?
25 марта 2009 года, когда режиссер Звягинцев уже приступил к работе над «Левиафаном», в славном Кольском городе Кировске, окруженным горами Хибины, которые мы видим в Левиафане, произошел чудовищный случай. История, имеющая параллели и с историей библейского Иова и обезумевшего американца Химмейра, который стал прототипов главного героя «Левиафана».
Предприниматель средней руки Иван Анкушев, после долгих разбирательств с обнаглевшим арендодателем - главой ЖКУ, судебных и других, менее правомочных разборок, записался на прием к мэру города Кировск Илье Кельманзону.
В день приема зашел в его кабинет и пристрелил мэра и главу ЖКУ прямо в кабинете.
Такой вот факт. За фактом стоят судьбы людей: вороватого мэра, его друга (подельнка?) ЖКУшника, больного раком бизнесмена, который не понимал, почему ему мешают вести бизнес эти.
Меня сильно удивило, что в те дни эта история не стала достоянием широкой общественности, как, например, история в Кущевке. Ибо такие чудовищные истории доведения до беспредела пассионарных людей, глумление над их чувством достоинства и справедливости показывает, как власть опустилась вместе со своими согражданами до нижайшего нечеловеческого уровня.
Совпадение ли, что несколько самых жутких сцен 'Левиафана' снимали в Кировске? Как говорят пропагандисты - «Не думаю».
Звягинцеву удалось легко создать реальность, в которую погружаешься. Это редко кому из русских режиссеров удается - смотря русское кино приходится убеждать себя, что вот эти люди, которые играют, они сейчас в роли. У Звягинцева этого нет, игра блестящая и даже подростки живут в образе настолько естественно, что умиляешься. Но, в кадре пару раз появляются и настоящие местные жители: в первый с сакраментальной фразой «на шины ложи», во второй - незабываемые женщины в автобусе - реальные работницы рыбзавода. Вот Россия!
На протяжении просмотра 'Левиафана' не покидает чувство отвращения и изумления, безучастного согласия и восхищения. Бесцветной, как полярная ночь, тоски.
Живописнейшие и скупые на краски уголки Кольского полуострова, знакомые места моего сурового северного детства, окраплены человеческой жадностью, испорчены глупостью и безнадежно очернены отсутствием надежды.
Страшен Левиафан безысходностью. Сквозящей и печальной привязанностью человека к своей никчемной судьбе. Отсутствие хоть какого-то проблеска надежды в фильме - убивает. Это - единственное, чего Звягинцеву лично я бы не простил. Даже эта бочка в конце фильма, обреченная вечно биться о скалы… Ни лучика света.
Но фильм хорош. Вышел бы в другое время - был бы просто очень хороший качественный фильм. А сейчас, извините, шедевр. Болит потому что. И радостно, что болит не только у меня.
Левиафан пожирает самого себя и этим себе дарит смысл. По больной и вымученной реакции на этот фильм видно, с кем «не все в порядке», с кем «все плохо», а у кого - «надежда есть».
С людьми, обвиняющими актера, сыгравшего архиерея, в клевете, цинизме и грязном пародизме, очевидно, все плохо.
Вы в какой категории?
- - -
Пруфы:
